Ольга Бухина

По образованию и первой профессии психолог. Переводчик с английского и литературный критик, опубликовано более 30 переводов книг для детей, подростков и взрослых. Пишет о детской литературе для различных сборников, журналов и электронных изданий. Один из соавторов трёх книг в Детском проекте Людмилы Улицкой «Другой. Другие. О других»: «Язык твой – друг мой», «В общем, про общение» и «Праздник! Праздник!» Автор книги «Гадкий Утёнок, Гарри Поттер и другие. Путеводитель по детским книгам о сиротах». Последний перевод (совместно с Г. Гимон) – книга Мег Розофф «Как я теперь живу».

Обзор детской литературы от 12.05.2018

Всё стало опять новым, таинственным, многообещающим, всё, что было когда-то, могло вернуться, и могло произойти ещё много нового.

Герман Гессе «Игра в бисер»

У каждого из нас есть свой любимый перевод Алисы – обычно это тот, который попался нам первым. Достаточно вспомнить описанный этологом Конрадом Лоренцем импринтинг, чтобы понять, почему. Те, кто любят приговаривать «всё страньше и страньше», и те, у кого вырывается на автомате «все чудесатее и чудесатее», никогда не договорятся друг с другом. Единственное, что может помочь, – понимание того, что в Алисе столько всего зарыто, что можно рыть до бесконечности, производя всё новые перлы на любом языке. Русские переводы считаются дюжинами, и мы готовы до хрипоты спорить, какой перевод лучше и нужно ли их столько – особенно когда дело доходит до набоковского перевода/пересказа. Как же мне жаль англоязычных читателей – у них одна-единственная Алиса (если не считать киноверсий, которым тоже счёт на дюжины).

Новый перевод «Алисы» – задача необычайно трудная, почти невозможная. Перед Евгением Клюевым, создавшим новую версию, только что вышедшую в издательстве «Самокат» под названием «Алиса в стране чудес. Алиса за зеркалом», стояла очень высокая планка. Переводы Нины Демуровой, Бориса Заходера, Леонида Яхнина – не говоря уже о старом-престаром переводе Александра Оленича-Гнененко, который читала в детстве я – и до сих пор по закону импринтинга питаю к нему большую слабость. Если интересно – добрые люди не поленились собрать список всех (или почти всех) русских переводов. С каждым новым переводом возникает тот же самый вопрос – всё ли надо делать по-новому или что-то все-таки можно оставить по-старому. Мартовский Заяц он и есть Мартовский Заяц, и никак иначе его не назовёшь. А вот вокруг Безумного Шляпника, Болванщика или Головного Уборщика можно резвиться до бесконечности.

Что сразу бросается в глаза в переводе Клюева, так это его необычайная, истинно английская вежливость – даже самые странные создания, типа Шелковичного червя и Чеширского кота, обращаются к Алисе, маленькой девочке, на «вы». Необычно, но приятно. Явные англичане! Однако многочисленные короли и королевы всё равно «тыкают» и Алисе, и всем остальным. Но королевским особам так положено. Зато в переводах стихов от «старой доброй Англии» мало что остаётся – к концу «Алисы в стране чудес» текст неуклонно движется в сторону полной «русификации». И когда появляется: «Овся-а-анка – мой компас земной,
А котлеты – награда за сме-елость», я уже не вполне уверена, что происходит – «Алиса» ли это или пародия на набоковскую «Аню».

Есть какие-то выражения из «Алисы», по которым интуитивно проверяешь перевод, например, вот это: «Все четыре действия: служение, почитание, ублажение и веление». Проверка пройдена, и вполне вероятно, что благодаря этому изданию всеми любимой книги подрастет поколение, привычно повторяющее: «Все страннеее и страннеее». А одна фраза немедленно войдет в мой запас цитат: «Не видела, не слышала, не пробовала, – отчиталась Алиса».

В «Алисе за зеркалом» с игрой слов проще, зато там есть «Морж и Пл…», извините, «Морж и Столяр», и преотличный. Не могу не процитировать то, что особенно понравилось:

Вода была весьма мокра,

Песок – чертовски сух,

И тучки – ни одной с утра,

Тем более – ни двух.

Мух тоже было не слыхать –

За неименьем мух.

«При чем тут мы? – вскричали те. –

Нас, что ли, будут есть?

Зачем тогда так глубоко


К нам в душу было лезть?»

«Ах, что за ночь, – воскликнул Морж, –

На небе звезд не счесть!

А вот Сэр Шар вызывает у меня некоторые сомнения, очень трудно спорить с Шалтаем-Болтаем и всей королевской ратью. И без «глокой куздры» и прочих «бокров» тоже можно было бы, на мой вкус, обойтись.

Трудно приходится переводчику, и то же самое можно сказать о художнике. После классических картинок Джона Тенниэла множество других, преотличных иллюстраторов брались за эту нелёгкую работу – придумать всем знакомой Алисе новый «имидж». Голландская художница Флоор Ридер с делом справилась. Кроме сюжетных иллюстраций – самыми симпатичными получились мои любимые Лев и Единорог – она создала множество картинок-лабиринтов, в которых среди листьев совсем нелегко отыскать Алису. Красиво и загадочно. К тому же это книга-перевёртыш, что, конечно, идеально подходит «Алисе».

Чем абсурднее наше настоящее, тем больше хочется уткнуться в хорошую абсурдную детскую книжку – и забыть о взрослом абсурде. Но, увы, «время не проведёшь!» Значит, надо прибавить абсурдного лекарства. Тут просто незаменима косая книга. Она тоже написана давно – в начале двадцатого века – американским писателем и художником, который, кстати сказать, иллюстрировал и «Алису». Косая в прямом смысле этого слова, «Книга с уклоном» Питера Ньюэлла («Самокат», 2018, пер. Михаила Визеля) относится к популярному жанру абсурдных страшилок – это история одного маленького мальчика, из-за нерасторопности няни помчавшегося в коляске под откос. И по пути сокрушившего всё на свете.

Вставляют мастера, кряхтя,

Стеклянную витрину.

На миг зажмурилось дитя,

Вообразив картину.

Но сквозь витрину пронесло,

Как будто через тучку.

А вот зеркальное стекло

Сгребать придется в кучку.

Правда, страшно? И, как сказала бы Герцогиня, отсюда можно извлечь мораль: «Никогда не думай, что ты являешься не тем, чем кажешься другим, для которых то, что ты есть, или то, чем ты можешь быть, кажется не чем иным, как тем, чем ты был бы, если бы не был тем, что ты есть». Аминь.